Речная старина

О сайте | Ссылки | Благодарности | Контактная страница | Мои речные путешествия |
Волга | Днепр | Кама | Нева | Ока | Окно в Европу | Север | Урал и Сибирь |
Материалы из газет, журналов и книг | Путеводители | Справочные и информационные материалы |
Список пароходов (1852-1869 гг.) | Справочник по пассажирским пароходам (1881 - 1914 гг.) | Старый альбом | Фотогалерея |
Коллекция Елены Ваховской | Коллекция Зинаиды Мардовиной | Коллекция Игоря Кобеца | Коллекция Сергея Новоселова |
События 1841-1899 г.г. | События 1900-1917 г.г. | События 1918-1945 г.г. | События 1946-1960 г.г. | События 1961-1980 г.г. |

IX.

Наконец, пройдя Семь Анбаров, медведицкие караваны выбегают в Дон.

Медведица впадает в Дон под прямым углом, а потому вода медведицкая, входя в Дон, не тотчас сливается с донскою, а идет против течения, ударяя в противоположный нагорный берег этой реки. Здесь барки выводятся по урезу на стержень донской воды.

Сплав принимает новый характер, отличный от медведицкого.

На Медведице не было якорной кладки, а чалка производилась посредством каната и сошила; здесь употребляют якорь.

Для того, в псредпеи части барок, у пней, делаются перекладины, род перил, называемые сопляками. На них должен висеть якорь от одной кладки до другой. Якоря медведицких барок имеют обыкновенно весу от 12 до 15 пудов; бывают большею частью о четырех лапах иногда о двух. Травка каната производится на одном переднем ухвате. Барки чалятся, смотря по обстоятельствам, к яру, если он есть, а нет, бросают якорь в воду.

От Усть-Медведицкого девичьего монастыря и станицы до Качалина, на протяжении 180 верст, Дон не представляет особенных препятствий, а потому караваны плывут благополучно. У проносов и затонов бурлаки работают на гребках, плывут покойно и весело, и поют свои любимые бурлацкие песни. Народ целыми толпами выходит из станиц на берег слушать русские песни.

Но наконец они доплывают к Качалину и входят в Качалинский рукав Дона.

Если они находят в Качалине кладь, перевезенную с Волги по Дубовско-Качалинскому волоку, для погрузки на медведицкие барки, то сейчас же начитают погрузку; а если клади не имеется в привозе, в таком случае производится догрузка медведицких барок другими, прошедшими с Медведиицы же, чтобы груз был но возможности полный, Лишние барки, порожние, остаются в Качалине и продаются на дрова, на местные постройки, или употребляются на другое дело.

На каждую медведицкую барку в 18 сажень длины и 13 аршин ширины догружают, если могут рассчитывать на осадку в 8 и 9 четвертей, от 5 до 7 тысяч пудов; на барку, имеющую 20 и 21 сажень длины и 15-16 аршин ширины, при равной глубине, догружают 8 и 12 тысяч пудов. Такой груз, разумеется, может идти только в полный разлив Дона, что продолжается очень не долго, да и не всякий год в равной степени

Естественно, что рабочие, оставшиеся на порожних барках, всегда бывают недовольны. Ропот и неповиновение оканчиваются только тогда, когда хозяин решается на новую ладу с остающимися артелями: они получают вознаграждение за лишнее время, проведенное ими в Качалине в ожидании новых грузов с Волги.

Эти артели получают добавочной платы по 3 и по 3½ целковых на работника.

Здесь в Качалине, выправляются накладные: хлеб очищается пошлиной, которая составляет 2 руб. 50 коп. с каждой тысячи оцененного товара; имена бурлаков вносятся в особые тетради, с отметкой, по какой цене нанят каждый и на чьих харчах, и какие были особые договоры с хозяином. Все это оговаривается в записной тетради, выдаваемой хозяину начальником дистанции (который, заметим кстати, получает по 7 и 8 целковых с барки).

Протока, или рукав Дона, на котором стоит Качалинская станица, вот уже три года постоянно делается мелководнее и непроходимее, так что большая часть барок с некоторого времени начала разгружаться выше Качалина, чтоб только не ходить с полным грузом по обмелевшей протоке. Выход из неё почти совершенно не возможен: при начале, рукав довольно глубок и широк, но при впадении в Дон до того обмелел и пересыпан песчаными косами, что суда, нагруженные несколько выше, на Качалинской пристани, принуждены бывают возвращаться вверх, чтобы выходить из рукава в верхнем его конце. Выводить суда из протоки считается весьма затруднительным и убыточным делом: на вывод барки требуется два и три дня лишних. При убыли воды, когда на Дону можно еще грузить на 7 четвертях, в качалинском рукаве невозможно рассчитывать и на 5; а подвозить товар, как многие советуют, на Беляевскую пристань, которая находится несколько ниже, у самого Дона, нет никакого расчета: в весеннее время весь луг около этой пристани топится водой на расстоянии нескольких верст вправо и влево; полая вода стоит долго, а когда начнет убывать, по всему поемному месту образуются лужи, топи, чем вообще отличаются донские займища; тяжелые фуры выбивают пол-аршинные колеи, до того низкие, что никакое сильное животное не в состоянии вытащить оттуда грузной телеги. Пока луг высохнет, в Дону уже давно успеет сбежать вода и стать межень, и тогда приходится грузить только на трех четвертя х, тогда как в самой Медведице, при хорошей воде, можно безопасно плыть на 7 и 8 четвертях вплоть до Ильменских хуторов.

Догрузившись, барки идут от Качалина далее.

При чалке караванов к берегу наблюдают особенную осторожность. Барка, имеющая полный груз, идет очень быстро; собственная тяжесть и быстрота воды придают еще более силы её ходу; соразмерно этому увеличивается и сила удара, в случае если барка встретит какое-либо препятствие; а если она встретит барку уже учалившуюся, то последняя неминуемо должна погибнуть.

При кладе якорей в открытой воде, когда вблизи не предвидится ни берега, ни острова, ни другого удобного места, лоцмана точнейшим образом должны наблюдать, чтобы та барка прежде всех клала якорь в воду, которая позади всех; затем бросается якорь со второй от конца барки, с третьей и т. д. до последней, т. е. до караванной. Это делается для того, чтобы, в случае, если брошенный якорь попадет на крепкий грунт, хватит за карчу и отломит лапу, барка эта не могла убить всего каравана: сорвавшись с якоря, она быстро несется по воде, бьет другую барку, которая уже бросила якорь и учалилась, потом бьет третью, четвертую и т. д. На Дону эти примеры не редки.-Но когда караван снимается с якоря, тогда прежде уходит караванная барка, а за ней и все остальные по порядку. При этом лоцман снявшейся барки дает знать лоцману другой, которая стоит выше:

- Поднял!

- Подымай! отвечает этот.

Якоря поднимаются на трубку или воробу, надеваемую на передний ухват. Трубка эта делается в виде бука, внутри пустая, и надевается на ухват свободно; она вертится на нем посредством длинного шеста, продетого в воробу и называемого водилом. Когда лапы якоря вытащутся из земли или отцепятся от карчи, за которую держались, то необходимо делать подборку якоря как можно скорее, обращая водило в ту сторону, на которую наматывается канат, потому что барка сейчас тронется с места и пойдет по течению, как-только якорь освободит лапы от земли и начнет подниматься; в противном же случае, если якорь не успеют подобрать, то, когда барка поплывет вниз, увлекаемая течением, он может снова хватмть за карчу, за корни, или наконец, за мель, от чего барка на всем своем ходу потянет за канат, часть которого уже намотана на трубку; он станет разматываться, трубка- быстро вертеться, посукнет, как здесь говорят, и тогда самим водилом может перебить народ, который хлопотал о подборке якоря. В прошлом году таким образом убито четыре человека у воронежского купца Клочкова.

На Дону урезы редко употребляются, потому что барки плывут посередине реки, далеко от того и другого берега; притом берега эти большею частью низки и покрываются водой. Но если барку стремлением воды увлекает в пронос или прибивает к яру, то стараются угрестись на гребках и на поносном весле; а если и это не помогает, то ,для сохранения барки в целости, бросают якорь, чтоб остановить судно по крайней мере на живой воде. Если барка стоит на живой воде, т. е. еще не села на мель, то ее легче выводить из опасности, если б она даже зашла в пронос, чем тогда, когда судно остановиться на твердом грунте. Во время бури на Дону, который не защищен от ветров ни горами, пи лесом и барки открыты со всех четырех сторон, судам угрожает почти неизбежная погибель шторм раскачивает барки до того, что они срываются с якорей и плывут куда их гонит ветром; вода сбивает заднее и переднее весло; волны заливают за борт, который, при полном грузе, возвышается над водою не более как четверти на 3 или на 4. Когда начинается такой шторм и ожидают, что ветром станет перекидывать волны через борт в самую барку, то стараются завесить рогожами бока палубы, что бы хоть немного удержать напор волн и летящие брызги. Если случится, что во время бури барка проломит бок, то с наружной стороны бросают в воду на это отверстие несколько рогож или парус, которые силою воды, стремящейся в отверстие, втискиваются в этот пролом и на время останавливают течь, пока внутри барки не успеют принять предосторожности. Только в таком случае человек может подойти из-внутри к пролому и забить его, а без рогож и паруса он не в силах устоять против врывающейся в барку воды-так стремителен ее напор, особенно если пролом сделан в нижней боковой части барки. А если наконец ничто не спасает и вода бьет в пролом все сильней и сильней, тогда стараются поставить барку на мель, чтоб она по крайней мере не нырнула со всем грузом, с крышей мачтой и репьем.

При убое барки, когда она уже совершенно погрузится в воду, прежде всего всплывает наверх ржаной хлеб: он поднимается разом, снимает крышу барки и несется по реке за водой. Пшеница, крупа и пшено напротив одавливают барку до самого дна, а чрез несколько часов мешки лопаются и зерна всплывают на поверхность реки. Семя льняное, как и пшеница, осаживает барку вглубь, и только через сутки или часов через 30 разрывает мешки, или - по местному выражению-”прорывает одежу”, ослизнет и в таком виде, в каком находилось в мешках, большими цельными комами выплывает из воды и носится по поверхности, пока комки не разобьются и не расплывутся по воде. Эти длинные, ослизлые комы льняного семени, плавающие на воде, кажутся настоящими утопленниками.

“Смотри, ребята, это наши мертвецы плывут” говорят бурлаки, издали заметив плывущие комы.

Убои бывают различны: иногда барка садится медленно, в продолжении четверти часа и более, пока успеет наполниться водой; другая погрузится в воду в какие-нибудь две-три минуты, с шумом и треском; вода клокочет и всплескивается у бортов; потом опускается одна сторона, за ней другая,-и в продолжении некольких часов слышен под водою треск и клокотанье; как-будто постороннею силой выбрасываются из воды, на сажень и больше, обломки барки, крыша, гребля, весла; затем с такою же силой вскидываются над водой мешки с хлебом,-и над всем этим долго слышится глухой шум.... На месте затопленной барки вода долго не успокоится.

Бурлаки, видя невозможность спасти товар, спасают себя: хватают свои котомки, бросают в лодку и сами в нее бросаются, и поспешают к берегу; иногда и они садятся на дно с баркой, если не успеют попасть в лодку.

Бывает, что половина барки выбегает на крутой яр, а другая половина свешивается в воду, и когда станут снимать ее с мели и потащат на канате, то, скользя по яру, она вдруг опускается одним боком, захватывает воды и тонет, что и случилось с одной баркой г. Усодомцева. Другая барка набежала на рынок, который возвышался под водой на самой середне Дона; по обеим сторонам рынка была довольно значительная глубина, а самый рынок торчал под водой в виде узкого гребня. Баржа, вбежав на середину остроконечного гребня, стала поперек реки; ее начали разгружать: но от собственной тяжести она разломилась надвое.



| © "Речная старина" Анатолий Талыгин 2006-2018 год. | Контактная страница. |