XI.
“Кто не плавал по Медведице и по Дону, не умеет Богу молиться” -говорит местный перифраз известной русской пословицы.
И действительно, из предыдущего очерка нельзя не видеть, в каком печальном положении находится судоходство этих двух рек.
Теперь постараюсь изобразить самую картину плаванья по Медведице и по Дону. Для этого достаточно несколько слов.
Плывет-положим-караван по Медведице. Вдали видна мельница; в одну сторону пронос, узкий и мелкий, но быстрый - в другую-вешняк, с выдавшимися косыми приухами, мимо которых нужно пройти каравану; ниже вешняка, почти у самого выхода, песчаная отмель. Сажень за сто или за полтораста от вешняка караванный лоцман возвышает голос.
- “Ребятушки, гребем!”
Бурлаки дружно. работают на гребле, отбивая барку от проноса.
-“В лодку!” кричит он: “смотри, коли голос подам - выбегай с урезом на яр, что ниже пня - видишь?”
К гребцам:
-“Дружней, соколики, не суши греблю. ..”
К чальщикам:
- “С урезом-бегай! живо-живей!”
Бурлаки уж в лодке, плывут к берегу. Выскочили на яр. Лоцман кричит:
-“Паши!”
-“Запахали,” отвечают чальщики, укрепив сошило в землю.
—“Шабаш на гребле-очистить,” говорит он гребцам: “к поносному! смотри, ребята, у поносного не дремать- живо!”
—“Крепи! заматывай” - кричит он чальщикам на берегу.
К рабочим у поносного:
- Направо! направо!-куй!
Рабочие на барке приостанавливаются, осаживают весло, налегая на него грудью и становясь ногами, чтобы видно было, в каком положении находится барка (это-“ковать”). Стремлением воды ее сбило в сторону.
- “Налево! куй!-налево-налево-направо! направо! - направо, ребятушки, как можно направо! Урез отдать!. ”
- “Отдали!”
Барка направлена и носом смотрит прямо в вешняк. Входит.
-“Молись Богу.”
Все снимают шапки и крестятся.
-Смотри не робь!.. направо, дружней! не сдавай...
Вода, упираясь в лопасть поносного весла, поднимает его и треплет рабочих из стороны в сторону. Они с трудом держат весло.
- “Бегай во льяло! не выбило ли шашек, все ли пряди целы-не вытащило ли чего?”
-“Течи нет”, отвечают из трюма: “вода стоит ровно”.
А между тем, по выходе из вешняка барка несется прямо на мель. Надо брать налево, и лоцман распоряжается, кричит что есть силы.
- “Эх, кажись-мы ткнемся... Налево, батюшки, ради Бога налево!-А ну-тка-сь, наметни у ней под носом (т. е. сделать промер внереди - не мелко ли?). Эх, ткнемся... Спаси, Господи!... Ткнулись!.. (Барка зацепила мели - и все пошатнулось). Скорей к воротку! весло плаш! заводи...”
И весло поставили ребром, заводят, если еще можно. Это значит: стараться, чтоб барка “отурилась”. Когда она сядет передней частью на мель, тогда веслом стараются поворотить ее в сторону, и вода “отуряет” ее, барка пойдет задом и снимается с мели. Иногда, конечно, это средство не помогает, и чальщики снова бросаются на берег, цепляются за ветви, опрокидываются в воду: иной повис на ветке в холодной воде, другой тонет...
- “Чаль!”
- “Не учалили!” - кричат-и все дело испорчено; Надо поднимать всю артель, из всего каравана, или разгружать барку.
Но вот лоцман удостоверился, что барка стала на мель-плотно. Один бок поднялся, другой углубился в воду. Барка стоит косо и ее “засасывает” т.е. затягивает песком. Тотчас дают сигнал другим баркам каравана, что бы чалились и давали народ на помощь. С каждой барки отделяются две лодки с народом и плывут к обмелевшей. С ними едут и лоцмана с каждой барки, как люди поопытнее других, оставив при учалившихся барках помощников и но два водолива. Сойдутся бурлаки - почесываются.
- “Ну что, плохо?”
- “Плохо”.
-“А кажись, Гераську вряд-ли сымем”.
- “Ну, для-че не сымем? разве она, барка-то, выросла там?”
-“Вырости-то не выросла, да вот прошлый год Евтей на этой же косе сгружал, слышь, кулей с тысячу”.
- “Ну что делать - попробуем. Беда не велика. Пущай ребята руки порасправят. Ну-тка-сь, Матюха, подь посмотри, нет ли дуба-укрепить тали, а ин якорья вряд ли удержат”.
- “Где удержать”.
-“Ты что стоишь, не набираешь снасти?”
-“Набираю”.
- “В кое место велишь бегать?”
-“Бегай по нас”.
Завозят канат и устраивают тали (так называется полиспаст, который недавно вошел здесь в употребление). На сухом берегу реки, по направлению к тому месту, где вода глубже, выбирают толстое дерево и на него цепляют блоки: вдевают канат и набивают, т.е. тянут его всей артелью, с песнями и известным припевом: “подерним-подерним-подерним!..” Или же кричат, для дружной тяги, общеупотребительное на Волге-“ухнем-ухнем...” А когда барка двинется с места, тогда кричат: “весь пошел, весь пошел”. В это время они бегут, на сколько хватает силы, и бросают канат, когда почувствуют, что барка на живой воде. Напротив, если она идет не свободно и может опять остановиться на мели, то, чтоб удержать ее, идут вверх, пока лоцман не известит, что опасность миновала. Но как при съемке барок с мели очень часто случается, что напором воды заднее весло сбрасывается с подушки в воду, то барка и “рыщет” без правила, становясь то поперек, то вразрез воды, и артель в 100-200 человек с трудом может держать ее. Тогда лоцман командует: объякори сь- и бурлаки твердо упираются в землю, раздвинув широко ноги наподобие якоря и наклонившись вперед; а когда руки их изнемогают окончательно, тогда лоцман снова командирует: заступи -и бурлаки бросают канат на землю и становятся на него ногами.
Когда передняя барка села на мель и следующие за ней не успели еще учалиться. в таком случае употребляют все усилия, чтоб обойти обмелевшее судно; но как по узкости реки и быстрому течению воды невозможно и ожидать, чтобы задние барки не потерлись о ту, которая на мели, тогда на обеих приготовляют чигини , толстые круглые обрубки вроде катков, и спускают их с боков между барками: плывущая из них, подходя к обмелевший, упирается в эти катки; катки вертятся по мере движения барки, и она проходит благополучно, не делая вреда ни себе, ни другой; катки, обращаясь, не допускают бокам барок тереться в-плотную, отчего могли бы продавиться бока, оторваться бархоты и обшивные доски. Должно заметить, что та барка, которая стоит на мели, всегда больше подвержена опасности быть убитою, чем та, которая на живой воде, ибо последняя имеет возможность откачнуться в сторону при прикосновении с сопротивляющейся силой, а та напротив стоит на яру плотно и лишена всякой упругости. Но вообще стараются не обходить обмелевшую барку, а снять ее и вывести на живую воду: обходят только в самых крайних случаях, тем более что это запрещено законом.
Бывает, что барка, не угодив ни в пронос, ни в настоящее русло реки, всходит боком на самый угол рынка; одна её половина смотрит в Медведицу, другая в пронюс; тогда остальной караван, не видя возможности учалиться, чтоб не убить обмелевший барки-решается на последнее и самое опасное средство: он пропускает по урезу барки куда удобнее; иные входят в пронос, если б даже и ожидала их опасность сесть также на мель; иные спускаются по реке к более безопасному месту. В этом случае жертвуют всем, чтоб только обмелевшая посудина не могла быть убита.
Во время одного из последних сплавов, караван дошел, помнится. до Заполянской станицы,
в земле Войска Донского; нужно было проходить станичную мельницу, которая устроена так, что большая часть воды напирает не прямо в вешняк, а несколько в сторону, по направлению в мельнице. Лоцман скомандовал:
-“Выбегай с урезом.”
Выбежали.
- “Запахивай!” кричит он.
Запахали. На палубе деятельно производили травку. Но стремление было так сильно, что урез увлек за собой чальщиков и они попадали. Судно понеслось по направлению к мельничным лоткам; гребля не помогала. Лоцман, выбившись из сил и потеряв голос от крику, стоял неподвижно на пожилинах, опустив весло, которым ничего не мог сделать, да и ничего не оставалось делать, как ждать. Прошло несколько таких тяжелых минут, и судно, ударив на полном ходу мельницу, сбило ее с основания и она понеслась по реке.
Барка тоже конечно не спаслась.
Проезжая весной по берегу Медведицы, когда река успеет уже улечься в своем русле, вы часто будете встречать обмелевшие барки, раскрашенные репьи которых издалека бросятся вам в глаза: иная будто сверхъестественной силой взгромоздилась на самый высокий берег реки и стоит, покачнувшись на бок; другая по видимому протеснилась между густым прибрежным кустарником, через пни и подмытые деревья, и засела между двух старых дубов у самого корня, третья занесена в глубокую водороину, в стороне от реки, откуда видна только верхушка ее мачты; четвертая, врезавшись в песчаную косу, до половины занесена илом и заросла зеленым тальником; иная, наконец, стоит у берега, разбитая надвое.