Речная старина

О сайте | Ссылки | Благодарности | Контактная страница | Мои речные путешествия |
Волга | Днепр | Кама | Нева | Ока | Окно в Европу | Север | Урал и Сибирь |
Материалы из газет, журналов и книг | Путеводители | Справочные и информационные материалы |
Список пароходов (1852-1869 гг.) | Справочник по пассажирским пароходам (1881 - 1914 гг.) | Старый альбом | Фотогалерея |
Коллекция Елены Ваховской | Коллекция Зинаиды Мардовиной | Коллекция Игоря Кобеца | Коллекция Сергея Новоселова |
События 1841-1899 г.г. | События 1900-1917 г.г. | События 1918-1945 г.г. | События 1946-1960 г.г. | События 1961-1980 г.г. |

4. На Тверце.

(Вышний Волочок. Торжок. Тверь. Собор и Отроческий монастырь в Твери).


Для них след колёс в грязи

напечатлённый

Есть некий памятник почётный и священный...

Пушкин.

Мой первый губитель — опаснейший — время,

Он тут, а за смертью далеко ходить...

Андреи Сабо.


При впадении Тверцы Волга сразу делается многоводье, так как этой рекой она соединяется через знаменитую Вышневолоцкую систему с такой сложной сетью озёр, с таким громадным бассейном вод, что нельзя не удивляться гидротехническим сооружениям. Вышневолоцкая система, прославленная на весь мир, соединяете Волгу через Мсту с озером Ильменем и Балтийским морем. Великий Пётр, побывавший в Голландии, велел приступить к прорытию канала между Тверцою и Цной. Этот вырытый Тверецкий канал, всего в 4-х верстах от истока Тверцы, сделал то, что Тверца утратила свою родину и побежала из Цны. Беспримерный факт, что одна река выпускает другую. Город Вышний Волочёк, лежащий какраз на месте старого волока между Твердой и Цной, а теперь на берегах великолепных гранитом и бульварами опоясанных каналов, заслуживает посещения всякого любознательного туриста, тем более, что он может служить первым пунктом остановки на пути к Осташкову. Цнинский и Тверецкий каналы, прямые как стрела, с великолепными гранитными набережными и берёзовыми аллеями перерезают город, пробегая под красивыми мостами и перехваченные шлюзами. Оба канала соединены с громадным искусственно устроенным водохранилищем в 60 вёрст, из которого выпускают воды в каналы, а также в Тверцу и быструю Мсту, с её опасными Боровицкими порогами, для поднятия уровня. Посредством шлюзов достигается то, что массы вод, собранные искусственным путём, человек заставляете бежать или в сторону Волги или в Мсту на север. Вся местность Валдайского плато покрыта озёрами и речками и все эти озёра, большие и маленькие, соединили между собой, перекопали реки, заставив их изменить своё русло и нести воды то в ту, то в другую сторону, чтобы обогатить водные системы. Река Шлина понесла свои воды из озера Шлино и из озера Велье, с которым её соединили водопроводом в Вышневолоцкий резервуар. Валдайское озеро стало посылать по Валдайке свои воды в озеро Пирос, а из него Мсту. Густая сеть каналов опутала всю местность и образовала всю эту сложную систему, в которую вошли все озёра, все речки, все ручьи громадного участка от Ильменя и Селигера до озёр Пудора и Ящино. Город Вышний Волочёк со старым дворцом, многочисленными церквями, хорошим гостиным двором красиво разлёгся у каналов, прободавших водораздел по приказанию Великого Государя, положивший основание городу. Каналы производят самое отрадное впечатление. Громадные железные ворота шлюзов торчат, как чёрные щиты, из тихих вод, а опоясывающие набережные бульвары напоминают Амстердам. Вокруг города поднимают свои высокие трубы ткацкие и бумагопрядильные фабрики.

Весной, летом и осенью город бывает чрезвычайно оживлён и представляет любопытную и пёструю картину прохода длинного каравана судов по каналам. Тогда растворяются железные шлюзы и баржи, разукрашенные флагами, руководимые опытными лоцманами, скользят по поднявшейся волне в реку, направляясь из Тверцы в Мсту и в Ладогу.

В былые времена миллионы пудов товаров проходили сквозь эти гранитные стены и проезжали железные ворота шлюзов, тогда по набережным были раскинуты прекрасные цветники и город жил нервно и кипуче. Новая Мариинская система и железная дорога, пробежавшая через город, если не убили эту систему, по которой двигались месяцами караваны, то нанесли сильный удар. И если судоходство здесь сильно пало, если в торговом отношении золотые дни Волочка остались в прошедшем, для туриста он представляет бесконечный интерес, как удивительный памятник Великого Государя и как одно из самых замечательных водных сооружений не только нашего отечества, но и всего мира. Скучно и томительно было мне учить к урокам географии все эти системы, но когда я прогуливался в Вышнем Волочке по берегу канала, я искренно каялся, что так холодно и даже с недоброжелательством относился к Вышнему Волочку и его поразительной водной сети и благоустройству.

Заграницей мне пришлось провести много лет и там все подобные сооружения во сто, в тысячу раз менее замечательные, посещаются всеми туристами, о них говорят путеводители, а наша Вышневолоцкая система, лежащая на железнодорожном пути из Петербурга в Москву, вряд ли притягивает кого-нибудь и наверное, большинство относится к ней также несправедливо, как я относился, сидя на школьной скамье.

Тверца служит главным образом путём для барж, направляющихся к Вышнему Волочку и которые движутся конною тягою, так что по берегам её устроены во многих местах бичевники в виде укреплений, дорог, дамб и барьеров для более удобного прохода лошадей.

Поезд железной дороги, направляясь от Старицы и Ржева, перерезает Тверцу у самого города Торжка, одного из стариннейших городов бассейна Волги, живописно лежащего на высоких берегах Тверцы.

Это одно из древнейших поселений Новгородцев, как Ржев и Старица, где производились торги вольного богатого Новгорода с Суздальской и Тверской землями. Много выстрадав от пожаров, голодов, разорений, на которые особенно были щедры Московские коварные князья, терпевший и от Суздальцев и от Литовцев, сожжённый дотла князем Святославом в 1167-м году страдавший от междоусобий, почти совсем срытый Батыем в 1245 году и Узбеком в 1333 году, многократно разрушенный коварным и жестоким Иваном Калитой, присоединённый к Москве при Иване Третьем, он был разрушен в последний раз в 1609 году поляками. После этих бесконечных пожаров и разорений ни единая башня не уцелела из седой старины. На месте старых крепостных стен теперь разведены бульвары, красивый мост перевязал Тверцу, соединив Борисоглебскую и Затверецкую стороны, украшенный массою церквей, положение города очень живописно и разноцветные его колокольни церквей, разбросанных в живописном беспорядке по берегам Тверцы, придают ему много красоты. Особенно красив массивный бурый собор с большим зелёным плоским куполом и четырьмя маленькими по углам. Он лежит на высокой террасе над рекой и блещет богатыми украшениями и иконами. Рядом с ним поднялась высокая стройная колокольня, словно минарет, стреляющая в небо, ещё дальше сиреневая, из-за которой выглядывает жёлтая, резко выделяющаяся на синем фоне весеннего неба. В гостином дворе Торжка повсюду продаются знаменитые articles de Torjock, кожаные изделия, шитые золотом. Это золотое шитьё по разноцветной коже, по бархату, приноровлённое особенно для туфель, башмаков и сапог, представляет прелестное местное изделие, заслуживающее полного внимания.

В Торжке замечателен Борисоглебский монастырь, в котором хранятся посох и митра преподобного Ефрема. Легенда рассказывает, что Ефрем и его два брата Моисей и Георгий были конюхами у Бориса и Глеба Страстотерпцев. Старший сын Владимира, сделавшись великим князем, злодейски умертвил обоих младших братьев Бориса и Глеба. Незадолго до смерти Борис возложил на своего любимого слугу, родом из Венгров, Георгия золотое ожерелье и, когда Георгия убили вместе с Борисом, то злодеи, долго, не будучи в силах снять золотого украшения с шеи, отсекли ему голову. Тело Георгия потому нельзя было найти, но голову его нашёл Ефрем и, основавши в 1039 году монастырь, унёс её с собой. Эта голова и поныне хранится, как большая святыня, положенная в драгоценную раку вместе с мощами Ефрема (1053г.).

По выезде из Торжка поезд доставил меня на станцию Осташков, от которой и начинается Ново-Торжско-Вяземская железная дорога. Отсюда поезд Николаевской дороги, перелетев мосты через Тверцу и Волгу, доставил меня в Тверь, этот один из старейших русских городов, справедливо соперничавший с Москвой в продолжении долгого времени, город Михаила Тверского, город, в котором когда-то тоже гудел вечевой колокол, город, который славился и своим могуществом, красотой и торговлей, город, перенёсший столько пожаров, разорений и бедствий, что надо удивляться, как он уцелел, и как на месте его не осталось брошенное и сожжённое городище, каких так много на Волге, город, про который сложилась поговорка: «Тверь-городок, Москвы уголок», теперь тихий провинциальный город с слишком 50-ю тысячами жителей.

Я бродил по Твери, довольно скучному, хотя чистому городу с его широкими улицами и пустынными площадями, с большею частью жёлтыми домами и многочисленными старыми церквями и уносился в то время, когда здесь в этом тихом городе с его провинциальным застоем клокотала бурная жизнь, когда улицы его оглашались криками волнений, когда здесь было сосредоточие кипучей деятельности и больших политических событий. Нынешняя Тверь с её прославленными мятными пряниками и немногими памятниками былого сама памятник на могиле прекрасного княжества, загрызенного и стёртого с лица земли происками и злодействами коварной Москвы, которая, следуя поговорке иезуитов, что цель оправдывает средства, пускала в ход самые лютые злодейства, несправедливости, обманы и лжесвидетельства, чтобы раздавить все вольные города и все благородные княжества с их гораздо более гуманным управлением, как Тверское. Ужас берёт, когда вспомнишь борьбу Москвы с Тверью, полную возмутительных злодейств, потоков крови и чудовищных обманов. А внешние враги, то литовцы, то татары, нередко приводимые Московскими же князьями, грабили город, избивали население и красили кровью воды Волги. Но, ни голод, ни моры, ни пожары, ни литовцы, ни татары не наносили таких ударов богатой Твери, как Московские князья. Иван Калита упивался кровью Тверичей, а Иван Грозный только по пути, направляясь к Новгороду, перебил 90 тысяч горожан. Все 4 Ивана были зверьми и перебили столько народу в Твери, что все моры, воины и голодовки вместе взятые унесли меньше жертв. Пала Тверь, пала богатейшая Волжская торговля мехами, преимущественно бобровыми (бобры долгое время водились в этой части Волги) и хлебом, рухнули зубчатые кремлёвские башни и стены, сгорели древние церкви, покрытия живописью и позолотой самих Тверичей, исчезла жизнь и Тверь стоит, как надгробными памятник, в ожидании, что таинственное будущее вызовет её, чтобы играть новую роль, зарю которого уже властно зарумянил Пётр, убивший Москву и отдававший первенство Петербургу.

Первое неудобство, которое поразило меня, хотя я его должен был ожидать, это страшная отдалённость вокзала от города. Тихая Тверь с её хорошими улицами, из которых некоторые обращены в бульвары, перерезается параллельно набережной — главной улицей города Миллионной. Хорошие, хоть невысокие каменные дома, уныло глядят на широкую и пустынную улицу, даже многочисленные магазины мало оживляют её. Большая почтовая площадь с зданием почты навела на меня тоску и я поспешил по Миллионной в сторону собора, поднявшего в конце улицы свою колокольню. Большая Владимирская ярко жёлтая церковь высоко подняла свою толстую колокольню близ курьёзной 8-ми гранной площади, перерезанной под прямым углом двумя улицами: Миллионной и Трёх-святской. Эта 8-ми гранная или «восьмиугольная площадь» ограничена четырьмя громадными, характерно сложенными под углами, совершенно одинаковыми розоватыми зданиями окружного суда, губернского правления и казарм. Эта площадь ещё более уныла и пустынна, чем почтовая, а небольшая церковка Ильи Пророка, убранная серебряными карнизами и пирамидообразной зелёной крышей над зелёной же колокольней, с пятью толстыми синими луковками над четырёхугольным своим корпусом, придаёт ещё более вид заброшенности и скуки, одинокая берёза прижалась к самой стене ветхой церкви, прикрывая своей молодой зеленью её морщины и трещины. В сторону собора улица делается несколько оживлённой. Две фрески Феодосия и Антония Печерских, глядящих с стен Воскресенской церкви, с портиком из белых колонн, хорошее здание думы с большой залой, превосходный дом Дворянского собрания с великолепной концертной залой, зелень двух общественных садов, спускающихся к Волге, много хороших частных домов с балконами и хорошими магазинами придают очень нарядный вид Миллионной, а громадное величавое здание мужской гимназии с интересным археологическим музеем против собора и наконец, красивое здание дворца с двумя изящными купольчатыми павильонами делают улицу совсем парадной.

От блеска и славы прежней Твери уцелело немного, но что было пощажено огнём и врагами, что сохранилось, скрытое в земле и по подвалам, собрано теперь в замечательно интересном музее, находящемся в здании мужской гимназии и постоянно доступном для публики. Честь устройства этого музея принадлежите А. Жизневскому, который неутомимо работает в продолжение долгих лет над пополнением коллекций. Мы на Руси так бедны музеями, так индифферентно относимся к предметам старины, что нельзя не порадоваться, видя такое прекрасное, такое полное собрание исторических предметов. Здесь, в музее собирается всё, что удается спасти от разрушения, ломки и возмутительного вандализма, всё, что относится к истории и прошлому Твери. Здесь и монеты, и церковные предметы, и каменные неуклюжие гробы с толстыми крышками, и бесчисленные каменные же кресты, и всевозможные предметы домашнего обихода старого времени, и потускневшие иконы старинного письма, яркие краски которых ещё теперь сияют местами из-под одевшей их черноты. Бродишь между этими шкафами с пёстрыми нарядами, между столами, на которых в образцовом порядке и с большим знанием дела расположены предметы старины, и делается грустно, что такая великолепная коллекция ютится из милости при здании гимназии, а не украшает город своим собственным домом. Тут и воспоминания о татарах, бороздивших Волгу в своих ладьях, тут и любопытные старые планы и рукописи, и портреты, между которыми особенно интересен портрет Михаила Сердюкова, самоучки, строителя шлюзов в Вышнем Волочке. Бесконечно интересны все эти медные чаши, пудовые ружья, гигантские медные монеты, каждая непомерной тяжести, все эти старинные предметы украшения.

— Люди не такие были, заметил сторож, ноне такое ружье и не поднять, а такая деньга всякий мешок прорвёт.

Городской сад и губернаторский, доступный для публики, составляют прекрасное украшение города; разделённые спуском от Дворянского собрания к мосту, оба сада лежат на высоком Волжском берегу и открывают чудные виды на реку и заволжскую часть города. Сирени были в полном цвету, акации увесились сплошь жёлтыми мотыльками цветов, а татарская жимолость, покрывшись розовыми кудрями, поминутно роняла на дорожки свои цветы. Тенистые уголки приютили скамеечки. Прехорошенький ресторан с балконом запрятался в зелень деревьев. Рядом с городским садом вытянула свою длинную шейку с золотой луковкой над золотым куполом церковь Знамения Богородицы, украшенная quasi-малахитовыми пилонами и колоннами, фресками в нише и двумя золотыми ангелами, держащими крест над фронтоном. Эти ангелы с золотым крестом и золотая луковка горели на солнце ослепительно ярко и виднелись отовсюду из сада сквозь молодую вешнюю зелень. В губернаторском саду над Волгой стоит круглый павильон, большой зелёный купол которого с золотым шаром несут 8 колонн. Этот павильон, напомнивший мне Трианон Парижа, живописно вырезается на зелёном фоне сада и открываете такие прелестные виды, что не скоро уйдёшь из-под его крыши. Волга с её зелёными откосами и высокой набережной была рядом, перевязанная плашкоутным мостом. Баржи и лодки толкались у самого берега, а по ту сторону синей полноводной от весенних вод реки (Волга у Твери 90 саж. ширины) живописно раскинулась заволжская часть города, с её церквями, домиками и садами, до самого Отрочского монастыря, белевшего своими башенками и стенами у впадения Тверцы. Против моста на площади заволжской стороны прелестно поместилась жёлтая, расписанная белыми полосками и фресками, с пирамидальной колокольней, вытянутой в серебряный шпиль, увенчанная серебряным куполом, церковь «Трёх исповедников». Зелёные откосы заволжского берега убежали в воду. Несколько церквей высунулось над домами и садами и сделало вид несказанно-прелестным. С Волги неслась песнь, дополнившая обаяние, и я не мог решиться покинуть прелестный уголок сада с его задумчивым павильоном. Как странно было думать, что здесь в городе, основанном ещё в 1182 году Всеволодом III Георгиевичем, пронеслось такое бурное прошлое, что стоны, крики и отчаяние оглашали эти спокойные берега Волги и что эти воды мчали тысячи трупов после ужасающих погромов. Особенно хороша Волга под вечер, когда первые сумерки подёрнут её закрасневшиеся воды, а купола церквей загорятся последними отблесками золотистой или кровавой зари и масса лодочек с гуляющими забороздит реку, над которой зальются далеко разносящиеся песни, особенно «Вниз по матушке по Волге». Я не знал чарующего могущества этой песни, пока ни услышал её над волнами Волги. Мелодия её охватила меня всего, сдавила мне спазмом горло и слёзы сами собой брызнули из глаз. О, как восхитительно хорошо звучит эта могучая песня над рекой, шевеля затаённые уголки в нашей душе. Чтобы только услышать эту песню, стоит ехать на Волгу и она навсегда оставить в вашей душе воспоминание чего-то родного, милого и священного.

В конце Миллионной, около дворца, выходящего на громадный пустырь, заросший травой, с обегающей вокруг тополевой аллеей, с еле заметными остатками валов на месте бывшего когда-то здесь кремля, стоит грандиозное здание собора Преображения. Шестьсот лет тому назад здесь была выстроена первая деревянная церковь и на её месте после целого ряда разорений и пожаров, только около полутораста лет назад, воздвигся этот собор. Это гигантский белый каменный ящик, увенчанный пятью громадными ярко-синими луковицами, покрытыми золотыми звёздами, ящик, к которому со стороны Миллионной над алтарём приделана небольшая пристройка с громоздкой колоссальной зелёной крышей, которая, покрывши пристройку, прилепилась высоко к стене собора, точно громадное крыло летучей мыши. Изящная трёхъярусная колокольня с синим куполом и золотой головой, с большими часами и белыми колоннами, решётками и другими украшениями, окрашена в бледный, зелёный цвет.

Внутри собор содержит серебряную раку с мощами великого князя Михаила Тверского, изменнически убитого своим сыном в татарской орде по проискам врагов. Высокий шестиярусный иконостас блещет золотом, серебром и каменьями. Повсюду старинные образа времен архиепископа Платона, грандиозные фигуры святых, глядящих впалыми очами на молящихся, все так мрачно, строго, сурово и богато. Четыре толстых мраморных пилона перегораживают собор и одеты в нижней своей части золотыми колоннами, между которыми красуются иконы превосходной живописи. Вот Святитель Арсений, Тверской епископ, основатель Желтиковского монастыря, который и представлен на фоне, этот примиритель княжеских раздоров, этот богатый юноша, покинувший шумную жизнь для подвигов благочестия. Его кроткое лицо глядит на вас со стены храма с таким миролюбием и кротостью, что вы невольно приковываетесь вашим взглядом к его доброму и ласковому взору. Вот чудное полотно, изображающее Святого Михаила Тверского и его сына. Оба склонили колени и головы перед благословляющим их архиепископом, перед отправлением их в орду. Вдали фигуры татар. Лицо Михаила пленило меня своей мужественной красотой и кротостью. Вот он снова, но уже в татарской орде, с момента его мученической смерти. Михаил упал на колени, на его шее тяжёлая колода, его лицо выражает покорность судьбе, а на глазах его сверкают слёзы. Над ним парит ангел с золотым мученическим венцом и пальмовой ветвью в руках. Кругом зверские фигуры татар, готовых убить благородного и прекрасного князя. Вот ещё Михаил, стоящий во весь рост, в роскошном великокняжеском одеянии, вдали за ним изображён Тверской собор. Снова то пленительно-прекрасное мужественное лицо, полное кротости, полное благородства, которое сразу врезалось мне в душу. И тут же в серебряной раке спит этот герой, при котором Тверь гремела и блистала и жизнью и богатством, несмотря на тысячи бед, и который, не будь он так изменнически убит, вознёс бы, может быть, свой город над коварной Москвой. А вот Тверская Божия Матерь, одна из достопримечательностей собора, Богородица, окружённая сонмом ангелов, несёт Христа. Ликующие лица ангелов, приветствующие Богоматерь, её прелестное счастливое лицо, сам лик Спасителя, несмотря на то, что картина сильно потемнела, рельефно выступают из полотна и полны небесной радостью, которая охватывает и вас... Против Тверской Богородицы прекрасный благословляющий Спаситель.

Великолепны громадные фрески, покрывающие стены собора: Нагорная проповедь, апостол Павел проповедует Евангелие и Брачный пир. Столько движения, столько жизни во всех фигурах, что они приковывают зрителя. Брачный пир — прелестен. Царь, одетый в дорогие брачные одежды, властно протянул руку вперёд и указывает на плохо одетого в лохмотья человека, приказывая увести его. Двое слуг связывают руки несчастному гостю, который с тоской и мольбою глядите на царя. Масса пирующих в нарядных одеждах с любопытством следит за слугами. Многие подняли золотые кубки, не обращая внимание на происходящее. Эта прекрасная иллюстрация 22-й главы Евангелия Матфея, а также и иллюстрации многих других глав, заслуживают полное внимание посетителя. Сколько есть безызвестных художников на Руси, не оставивших нам имена, а, между тем, такие их произведения, как фрески Тверского собора, Тверская Богородица не могут не приковывать зрителя.

Большой пустырь за собором с тополевой аллеей вокруг помещается как раз на углу Волги и Тмаги, дрянной речушки, отделяющей от городской Затмацкую часть. В середине пустыря стоит одинокая, старая, военная церковка Николы, а по ту сторону Тмаги, образующей место стоянки зимой Самолётских пароходов, лежит совершенно подобная Николе, белая церковка, окружённая боярышниковой изгородью. Затмацкая часть малоинтересна и не стоила бы визита, если бы среди её длинных заборов и домиков не находилась самая старая Тверская церковь св. Троицы или Белой Троицы, как её часто называют, с семью маленькими серебряными куполами над каменным ящиком здания, выстроенная в 1584 году. Внутри мрачно, свет падает в узкие щели и освещает оригинальные по старине царские врата, работы XIY века, пёстро раскрашенные, прихотливо вырезанные, убранные слюдой и свинцовой резьбой и старинные фрески, сплошь покрывшие неимоверно толстые стены церковки. Здесь висит тёмное паникадило, в виде глобуса, висящее на почерневших цепях и останавливаете ваше внимание деревянном запрестольном семиконечном кресте. В верхнем этаже церкви духовенство и граждане прятали в потаенной камере свои сокровища, сберегая их там во время войн.

Ряды, гостиные дворы, толкучка в виде крытой деревянной галереи, занимают большой квартал по берегам Тмаги, но интереса не представляют, зато хороша набережная с чугунной решёткой, с пароходными пристанями, с прелестным видом на заволжскую часть и Отрочский монастырь, на вливающуюся Тверцу. К пристаням спускаются длинные лестницы в 60 ступеней, а тюки и прочий товар спускают по деревянной дощатой горе к самому пароходу. На пристанях стоит шум и гам. Все суетятся, бегают, кричать, выгружая и нагружая пароходы.

Я взял извозчика и покатил по мосту на ту сторону Волги к знаменитому Отрочскому монастырю, усевшемуся на самой стрелке при слиянии Волги и Тверды. Его белые стены украшены башенками с длинными шпилями, а высокая церковь виднелась издали. Я подъехал по берёзовой аллее к монастырским воротам. У дверей стоял послушник.

— Что можно осмотреть монастырь? обратился я к нему.

— А вам зачем? спросил он, окидывая меня любопытным взглядом с ног до головы.

— Хочу описать монастырь и его достопримечательности.

— Значит вы писатель! воскликнул послушник и бросился бежать в ворота, я за ним. Послушник бежал, что было сил, по большому мощёному двору, подбежал к колоколу, висевшему у входа в двухэтажное здание келий, и принялся звонить, словно враги шли на обитель. Я в недоумении остановился среди двора, превратившись в соляной столп. Братия выбежала на двор, явился сам настоятель, полный, добродушный монах, и, когда всё разъяснилось, любезно сам повёл меня по монастырю.

Основанный, по преданию, в 1265 году Григорием, отроком князя Тверского Ярослава, брата Александра Невского, монастырь получил название Отрочского. Григорий полюбил Ксению, дочь крестьянина села Едимонова. Ярослав увидел Ксению во время венчания. Она ему так понравилась, что он велел приостановить обряд и завладел сам невестой своего отрока. В глубокой тоске Григорий покинул свет, поступил в монахи и основал монастырь. В главном соборе, окружённом кладбищем, хранятся части мощей замечательнейшего из людей нашего отечества митрополита Московского Филиппа, из рода Колычевых, а также находятся гробницы архимандритов, величавые изображения которых строго глядят с бледно-голубых стен. Отрочский монастырь стал замечательным местом, освящённый мученической смертью Филиппа, этого орла своего времени, этого замечательного юноши Фёдора Колычева, который покинул царский двор, покинул своё блестящее положение в Москве, чтобы не видеть бесчинств и ужасов, творившихся во дворце, и ушёл с наболевшей душой в Соловецкий монастырь.

Сделавшись игуменом в монастыре, он прославился своей энергией и благочестием, своим из ряду вон выходящим умом и деятельностью на всю Россию и Иван Грозный вызвал его в Москву и сделал его митр оно литом в трудное время опричнины, волнений и постоянных казней. Недолго Филипп пользовался влиянием на Иоанна; подозрительный и жестокий царь возобновил свои лютые казни, свои зверские потехи и все гонимые, все несчастные бежали под защиту Филиппа. Иоанн, видевший в митрополите помеху, открыто уличаемый им в злодействах, лишил Филиппа духовного сана. Среди оскорблений в Успенском соборе с Филиппа сняли его облачение и вывели из храма при рыданиях и стонах всего народа. Закованного в цепи его бросили в Богоявленский монастырь, а потом сослали в Тверской Отрочский, отправляясь разгромить Новгород, избив десятки тысяч тверичей, Иоанн вспомнил, что здесь в одинокой келье томится в заточении великий человек, дерзавший в лицо ему говорить правду, и послал, как бы за благословением к нему в келью Малюту Скуратова. Никогда не забуду дивную картину Новоскольцева, изображающую последние минуты несчастного Филиппа, молящегося в своей жалкой кельи с восковой свечкой в руках, с взглядом, обращённым к верху. Жестокий Малюта задушил этого великого старца, печальника всех угнетённых, этого смелого поборника правды, жизнь которого была полна горя, лишений, несчастий и геройских подвигов. Память Филиппа даёт монастырю чудный ореол и делает его дорогим каждому, кто любит наше отечество.

Настоятель провёл меня по коридору, разрисованному грубыми фресками, в небольшую сводчатую церковь, помещающуюся под монастырскими кельями братии. В этом подвальном помещении был умерщвлён Филипп. Темно, тоскливо здесь под низкими сводами. Стены покрыты фресками. Одна из них изображаете трагическую кончину митрополита. Над ней надпись: «се уже совершение моего подвига приспе», последние слова, сказанные Филиппом перед смертью. Здесь же изображён Максим Грек, томившийся здесь в течение 19 лет в заточении и переведённый отсюда в Троицкую лавру. Любопытна фреска, изображающая Филиппа во всем его величии, служащим 8 ноября 1568 года обедню в Успенском соборе и осуждающим Иоанна за то, что он дозволил себе и опричникам явиться в храм в шапках. Налево в степе небольшая ниша, замурованная дверь, сквозь которую вошёл в келью Малюта Скуратов. В нише изображена решётка, за которой виден коленопреклонённый молящийся Филипп. Он стоит, обратившись к окну, и дневной свет залил его старческое, мученическое лицо. Рядом сосуд с водой и евангелие. На другой фреске представлено перенесёте части мощей Филиппа в Москву.

В пределе Святителя Тихона, бывшего здесь настоятелем, хранится старый ковчег, которому более 200-т лет.

Теперь это бедный монастырь, с малочисленною братией, сильно страдающий от наводнений. Ещё нынче на пасху к заутреней в собор монастыря ездили в лодках. Воды Тверцы и Волги затопили и сад, и кладбище, и двор.

— Особенно сильны были наводнения в 79, 83, 88 и нынешнем году, сказал настоятель. Вода доходила до черты, что на стене чёрной краской обозначена.

По ту сторону Тверцы раскинулась бедная Затверецкая часть города с маленькими домиками, унылыми церквями, длинными заборами, с большими пустырями вместо площадей, с патриархальными нравами и старыми нарядами, одеваемыми в большие праздники.

Особенного внимания заслуживаете поэтически расположенный среди леса, в четырёх верстах от Твери Желтиков Успенский монастырь с его златыми главами, стенами и любопытными камерами над воротами в стене, где содержался в заключении царевич Алексей. Основанный Арсением ещё в 1400 году, Желтиковский монастырь привлекаете много богомольцев, спешащих сюда поклониться мощам основателя.

Красиво лежит на берегу Тмаги Рождественский Новодевичий монастырь, собор которого с чтимой Тихвинской иконой Богородицы красиво выступаете своими куполами из-за зелени сада.

Вдоволь набродившись по Твери, накупивши массу мятных пряников, в виде всадников, стерлядей в колечках, больших и маленьких рыб и пресловутого мятного гороха, я с наслаждением улёгся спать, совсем усталый вернувшись в гостиницу. Лицо Михаила Тверского с его чудным взглядом мерещилось мне и во сне и утром перед отходом парохода я полетел снова в собор, чтобы попрощаться с Тверским князем и унести последним впечатлением его города, его кроткий и благородный взгляд.



| © "Речная старина" Анатолий Талыгин 2006-2018 год. | Контактная страница. |